ДЕДУШКА РУССКОГО ФЛОТА
« История и философия отечественного предпринимательства», фрагмент

Замечательным лицом в истории русского флота стал голландский уроженец Брандт – Карстен (? – 1693), приехавший в Россию в 1669 г. в качестве корабельного подмастерья на корабле «Орел», построенном по повелению царя Алексея Михайловича в селе Дединове собственно для Каспийского моря. На этом корабле Брандт служил более года и готовился идти на нем в море, когда внезапное нападение на Астрахань Стеньки Разина заставило мастера бежать в Москву. Там он более двух десятков лет содержал себя плотничным ремеслом. В 1688 г. в подмосковном селе Измайлове судьба сводит плотника Брандта с будущим императором Петром, который случайно находит ботик, привезенный англичанами в подарок Алексею Михайловичу.

В собственноручной записке императора Петра Великого «О начале судостроения в России» сказано следующее: «Случилось нам (в мае 1688 г.) быть в Измайлове, на льняном дворе и гуляя по амбарам, где лежали остатки вещей дому деда Никиты Ивановича Романова, между которыми увидел я судно иностранное, спросил Франца (Тиммермана), что это за судно? Он сказал, что то бот английский. Я спросил: где его употребляют? Он сказал, что при кораблях – для езды и возки. Я паки спросил: какое преимущество имеет пред нашими судами (понеже видел его образом и крепостью лучше наших)? Он мне сказал, что он ходит на парусах не только что по ветру, но и против ветру; которое слово меня в великое удивление привело и якобы неимоверно».

Для починки этого ботика, сделавшегося известным под именем дедушки русского флота, и был призван Брандт. Опытный плотник научил юного царя кататься на ботике, править рулем и стал таким образом первым наставником Петра в морском деле. Впоследствии он построил для царя на Москве-реке яхту, два фрегата и три яхты на Переяславском озере: молодой государь готовился спуститься по Нерли на Дон и прийти к Азову.

Но Россия привлекала Европу по-прежнему своим географическим положением и огромным (пятнадцатимиллионным) единоплеменным населением. А каким языком с ней общалась Европа, можно судить по письму 1699 г. польского уполномоченного Карловича, обращенного Петру с вызовом его на войну со Швецией:

«От Вашего царского величества зависит извлечь необъятные выгоды, достигнуть всемирной славы, завести цветущую торговлю с Голландиею, Англиею, Испаниею, Португалиею, со всеми северными, западными и южными странами Европы, а что всего важнее и чего ни один государь не в состоянии был сделать, открыть через Россию торговый путь между востоком и западом, с исключительным правом на все выгоды. Этим средством его царское величество войдет в ближайшие связи с первыми монархами христианскими, приобретет значение и вес в общих делах Европы, учредит грозный флот и, поставив Россию на степень третьей морской державы, принудит французского короля отказаться от мечты о французской монархии, чем скорее, нежели покорением турок и татар, прославится во всем свете. Если же, по открытии войны за испанское наследство или по другому поводу, пошлет на помощь Англии и Голландии 10, 20 тысяч войска с значительным флотом, союзники станут смотреть на его царское величество с особенным почтением; а москвитяне между тем на чужой счет выучатся военному искусству и потом, не нуждаясь более в иностранных офицерах, с наилучшим успехом поведут войну с турками и татарами. Прочие выгоды лучше всего взвесит высокий ум его царского величества» [19, т.III; 333].

В 1722 г., после победы в Северной войне (Петр последовал совету Карловича), ботик – «детская утеха, принесшая мужеский триумф, и сей вожделенный вестник» – был перевезен в Петербург, где для него устроили четырехугольный пьедестал, раскрашенный живописцем Иваном Зарудным.

Помпеев Ю.А. 2003 г.